Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры - Страница 20

Жадно выслушав истории, купец чуток погрустнел:

– Эх, хотел бы и я испить ту же чашу. А то живу скучно как-то. Болею сильно, лихорадки частые – с животом таким тяжело.

Тулон оглянулся, понизил голос:

– А тут еще и наваждение привязалось. Сижу на скамейке, помогаю жинке сало нарезать. И мысли в голове – полоснуть ей по горлу. Или печь разошлась – и охота подцепить головёшку, да закинуть в угол, чтобы терем подпалился. Я уже все грехи искупил, во всех капищах жертвы принес. Вот, юродивого приютил, не посмотрел, что глаз и волосы черны. Даже к другой деревне путь через лес рубить приказал – слыхал, там источник целебный. Может ты, чаровник, поможешь? Травок каких-нибудь дашь, или поворожишь?

Волхв помолчал, опустил глаза в пол:

– Рад бы, да не хватит моей силы для такого дела. Тут нужен очень могучий маг.

Толстяк грустно вздохнул. Авенир ударил себя в лоб:

– Что же я за тугодум! Есть же у нас маг могучий. Рядом сидит. Марх, окажи милость, исцели барина!

Купец недоуменно уставился на Марха:

– Ты чародей?

Марх ухмыльнулся:

– Низко летаешь, хозяин. Чародеем я еще в юности был. А сейчас уже не чары творю, а жизнь! Только учти – на твою немощь обычные заклятия не подойдут. Тут по-особому волхвовать надо. Демонов никакими силами не выгнать, только обмануть, чтобы сами ушли. Пусть думают, что попали в крестьянское нутро.

Высокая сосна с треском накренилась и, описав полукруг, шумно рухнула на мягкую лесную землю. Тут же подбежали мужики с тесалами – отрубали ветви, счищали кору, пилили ствол на чурки. Тулон находился здесь же. Одетый в льняную рубаху, с флягой на поясе, толстяк закидывал коротыши на телегу. Едкий пот щипал глаза, плечи покраснели от жаркого солнца, легкие болели. На обед со всеми разделил краюху черного хлеба, сваренные вкрутую яйца и желтый овечий сыр.

Вернулись с просеки вечером. Прохлада пригнала гнус, мошкару. Марх запряг коня и заставил хозяина вспахивать небольшое поле. Уже к ночи, выйдя из бани, распаренный Тулон пришел домой и даже не сев за стол, рухнул в кровать.

– Не слишком ли ты его гоняешь? – волхв стоял в сенях, вдыхая свежий ночной воздух.

– Ты прав, акудник, – сабельщик начищал ятаган. – Не слишком. Пусть с завтрего еще и воду из колодезя сам таскает.

Под утро, дав наставления и проводив барина к лесорубам Марх, Авенир и Пармен с груженой телегой отправились в ближайший торговый город.

Глава 7. Андор

Четвертые сутки, не переставая, лил дождь, небо сплошь было затянуто черными угрюмыми тучами. Сегодня природа буйствовала как никогда. На отряд обрушивались тонны воды, свирепый ветер яростно выл, студил тело. Копыта коней вязли в грязи, животные испуганно ржали. Пришлось спешиться, крепко держа за узду, вести через непроглядную пелену. Сапоги застревали в чавкающей земле, мутная жижа заливалась вовнутрь, одежда противно липла к телу, а кольчуга неимоверно давила на плечи.

Андор с воинами взбирались на всхолмье. Колеса повозок проскальзывали, мужчины вцепились в края и толкали, что было сил. Один не удержался, руки проскребли по мокрому дереву и горемыка пластом грохнулся в серое месиво. Царевич отдал приказ раскинуть лагерь на ближайшей поляне. Похудевший и бледный, он походил на мертвеца, только глаза горели живо, и голос звучал невероятно сильно, когда воевода подбадривал соратников.

Вход в палатку вектира приоткрылся, вошел Андор. В тусклом свете свечи лицо мужчины приобрело желтоватый оттенок, под глазами явственно чернели синяки, делая его похожим на упыря.

– Эта проклятая слякоть совсем меня доконала. После болота с его гнусом и кеттинских затхлых могильников, больше всего я хочу попасть в теплое сухое место. Хану, где мы сейчас?

Мужчина в плотном фиолетовом балахоне разложил карту. Хану стал вектиром в двенадцать лет. Его отец-шаман, пообещал богам посвятить сына в целители, если те спасут мальчика от воспаления. Хану потерял правую кисть. Вместе с нею лишился и мужских признаков, но сохранил жизнь. Сейчас на месте обрубыша красовалась искусственная, из черного серебра, пятерня – вектир слыл не только умелым целителем, но и талантливым инженером. Евнух ответил, высокий голос позванивал:

– Милорд, мы должны быть в трех днях пути до жилых земель кеттинов. Не могу определить точное место, ведь небо закрыто. Позаботьтесь о себе, царевич. Нам нужен сильный воевода, а у вас все признаки чахотки.

– Обо мне не волнуйся. Этот жар внутри согревает от непогоды. Куда нам двигаться дальше?

– На запад. Дайте отряду отдохнуть, все они измучены этой ужасной дорогой.

– Что ж, ты прав.

Андор закашлял. Сплюнув на землю сгусток бледной слизи, посмотрел на вектира:

– Повели лабазнику выдать на каждую палатку по фляге вина. В последнее время я что-то не слышу веселых разговоров и песен.

– Слушаюсь, милорд, – Хану протянул царевичу кувшин. – Я настаиваю, чтобы Вы выпили зелье, оно придает сил и укрощает внутренний огонь.

Дойдя до своей палатки, Андор предался размышлениям. Во рту противно отдавало зельем, но лихорадка отступила, дыхание стало спокойнее, кашель прошел. Эти несколько дней стали для его разведчиков сущим адом. Мрачные вести дошли до Веллоэнса. Кеттинские земли неспокойны, на поселения Веллоэнса совершаются набеги, а их сцер жаждет захватить новые поля для выпаса. После посвящения, каждый из детей должен выполнить задание Отца, дабы показать свою верность и способность служить царству. Ему выпал жребий по душе – разузнать обстановку в тревожных землях, достать доказательства и, если Высший будет благосклонен – заполучить толкового языка. Миссия каждого царского отпрыска хранилась в секрете и никто не ведал, что будут делать остальные. Что ж, разведки, походы и битвы Андору были ближе, чем остальной родне. Лавиен с Ионнель слишком привязаны к шелкам, деньгам и пирам – недаром они близнецы. Феанор, младший – хороший и спокойный, но уж слишком слабохарактерный и хилый. Андор испытывал сильную любовь к простоватому, хоть начитанному и искреннему братцу. Эх, его бы в поход месяца на два! Жареное мясо, битвы на деревянных мечах, охота на вепрей, хотя нет, лучше загонять оленей. И вся хворь из младшего выйдет, будет веселый, загорелый, крепкий. А книги – дело хорошее, но в меру, всех ведь не прочесть и за тысячи лет…