Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры - Страница 84

– Он обучает меня искусству баланса, битве на копьях и шпионажу.

Брови Ионнель вздернулись:

– Шпионажу?

Энталла смиренно поклонилась:

– Я попросила его. Моей госпоже пригодятся слова знатных гостей – вы сразу обнаружите обман. Пир в Веллоэнсе – не праздник в Осдерне, только моих умений здесь мало. А Крэг открывает такие премудрости, что Ваша подданная будет незаметна среди пришельцев.

– И какие «премудрости» ты уже освоила? – Ионнель давно забыла, что Крэг владел не только мечом. Да и сколько – пять лет минуло с ее тринадцатилетия, и все это время бездушный служил ей лишь кучером и переносчиком.

– Я могу читать по губам, изготавливать тайнописные чернила, нашептывать мысли и развязывать язык во сне.

– Хорошо, – смущенно пробормотала царевна. – Запоминай все, чему Крэг тебя учит. Ты сослужишь добрую службу, моя дорогая Змейка.

Девчушка сделала реверанс. Ионнель протянула ей яблоко:

– Те три дня очень важны для меня. У приезжих господ разные желания. У многих – свои шпионы. Третий Веллоэнс для них – лакомый кусок, ведь им правит «какая-то глупая девочка». Одни будут свататься. Другие – торговаться. Кто-то может припугнуть, намекнуть о «древней меже».

– Древней меже?

Ионнель недовольно вздернула носик:

– Наше царство расширялось не одно столетие и многие не прочь срезать наросший жирок, вернуть себе земли, якобы принадлежавшие их древним предкам. Особенно теперь, когда Царством правят трое.

Энталла понимающе закивала:

– К братьям не полезут сразу, а вот сестру…

– Да. Поэтому ты нужна мне как никогда. Либо мы установим свое первенство на этом пире, либо нашу землю начнут делить в следующую же ночь.

Глава 23. Чаши

День сменялся ночью, жара – холодом. Лето уступало место теплой осени, солнце уже не опаляло плечи, не сушило глаза. Песок пустынь сменился степью, а степь – редким лесом.

Сколько уже идут – один, два или три энамбела? Они меняли коней, чинили обоз, покупали пищу. Охотились, давали отпор разбойникам, в вечерней прохладе упражнялись каждый в своем ремесле. Мимо пролетали поселения и деревеньки – где-то принимали на ночлег. Таким они помогали – поправляли забор, вспахивали поля, корчевали пни, охраняли скот и забивали дичь. В других выгоняли, или попросту не отпирали ворота – такие обходили, примечали.

Когда на пути появились деревья, странники приободрились. Где лес – там и дичь для пищи, и ручей для питья, и хворост для костра.

Марх почти не огрызался. Не шутил над боевыми навыками Авенира и не подначивал Пармена. Долгий путь измотал тела, иссушил души, притупил разум. Тарсянин рассматривал ятаган, трогал рубин, старался узреть что-то в его глубинах, ухватить лишь ему одному понятную мысль. Лицо мужчины посерело, глаза ввалились, нос и скулы заострились. До обморока, дрожи в руках и потери дыхания сабельщик упражнялся с Кото, тренировал волю, постигал тёмную душу оружия.

Авенир тоже постигал. Вспоминал премудрости Глинтлейской библиотеки, раскладывал в памяти события последних двух-трех витов. Узнал не так много, но… Занятия с Евлампией, Дольснейской ведуньей помогли понять, насколько гармоничным может быть этот мир и магия в нем. В Герейских пустынях, на подходе к Турмаге, встреча с загадочным странником – или призраком? – показала, каков он – пленник по собственной воле. В Элхои молитвы и упражнения со стариком Калитом помогли найти эту гармонию и в себе – мятущемся, неуверенном… Жаждущим.

«Увидеть бы Сивуша, Ягоду, старосту Роуэльда».

Акудник стряхнул мару. Важно обдумывать и понимать прошлое, но недопустимо, крамольно застревать в нём. Молодой маг часто встречал в пути людей, живущих вчерашним днем. Они – лишь память, приукрашенная и искаженная. В сегодняшнем дне их нет – лишь оболочка, плотский мешок увядшего духа.

Нир отполировал посох с белым ралисту, потемневшим глубоко внутри, натер лазурит в обруче. Снять его не удалось ни ему, ни монахам Элхои. Была на то какая-то своя причина и чаровник надеялся, что причина эта в мощной, непрекращающейся связи с небесным камнем. Выудил купленную у Джабаля трёхпалку. Белая, на ощупь шероховата – как кость, или бамбук. Надо бы сходить к мастеру тайн, определить свойство предмета.

«Приду, заплачу серебряный, может – золотой. А он мне – тайна невелика. Это великое оружие полян – грабля! Ужас и великая смерть для сорняков».

Да уж, Марх бы улыбнулся. А Корво бы повалился со стула, ржал бы как конь перед случкой. Озеро Чистых Душ. Оно же – озеро Светлых Ликов, Источник животворящий. Возвратят ли эти воды его соратника? Хватит ли мощей оживить то, что болтается у него на шее в кристалле? Или, может хоть Пармена исцелят, вернут облик и разум. Хочется верить…

Цыганчик угрюмо сидел в углу обоза, царапал швыряльным ножом стенку. Сабельщик давно перестал обращать на это внимание – как раз после того, как Авенир въехал ему по переносице своей граблей и продержал неделю связанным. Марх просто молча заменял доски, когда Пармен расковыривал дерево в щепки.

Так и ехали.

Редкие деревца сменились рощицами.

– Ну, волхв, можешь дивиться! – Марх откинул полог арбы. – Таких деревьев в Глинтлее и Турмаге не водится.

– Вижу! – юноша удивленно рассматривал растущие из травяного ковра причудливые формы. – Вот эту палку еще знаю, бамбук вроде. А то зеленое пятно рядом с ним – сандаловая рощица. Только странно, сандал не с западной стороны, а с юга. Листья тонковаты и кончики остры. А вот тот волосатый шар – это басси, скотина от нее прямо таки распухает. Ну а про тик, сиссу, миробалл, тик и дальбергию вообще слухом не слыхивал, глазом не видывал, нюхом не нюхивал.